ПОЛИГРАФ - ФОРУМ

[EWG21]

Удалено из открытой части форума

«Симоненко, Светлана Игоревна Автореферат диссертации
по теме "Психологические основания оценки ложных и правдивых сообщений"

[EWG21]

Удалено из открытой части форума

[EWG21]

Оригинал документа (патента): http://www.findpatent.ru/patent/243/2438558.html

СПОСОБ ОЦЕНКИ ДОСТОВЕРНОСТИ СООБЩАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ НА ОСНОВЕ АНАЛИЗА ДИНАМИКИ ПАРАМЕТРОВ НЕВЕРБАЛЬНОГО И ВЕРБАЛЬНОГО КОМПОНЕНТОВ ЭКСПРЕССИВНОЙ РЕЧИ

[EWG21]

Как оказалось, в "сухом остатке" есть над чем подумать !

[EWG21]

Удалено из открытой части форума

[EWG21]

Взято тут:
http://www.ntpo.com/patents_medicine/medicine_15/medicine_585.shtml

[Volgin]

EWG21, вы хорошо показали насколько глубоко можно уйти в изучение невербалики. Между тем Натан Гордон в своей книге указывает, что исследования Пола Экмана и другие лабораторные исследования не имеют высокого эмоционального накала, который присутствует в судебном интервью.
Reid, Arther, Frank Horvath и Н.Гордон считают, что структура опроса (формат вопросов) позволяют использовать невербалику и индикаторы невербального поведения, они предлагают очень простые индикаторы ( несколько жестов, и поз в табличке и ВСЁ...). Эти авторы не указывают на практическую ценность исследований Полка Экмана и других лабораторных исследований невербалики. Любой опер и следователь скажет: все зависит от вопросов и кто их задает.

[EWG21]

Volgin, скелет проверочной беседы, и я говорил об этом ранее, вопрос в высшей степени интересный, и для меня открытый. Вопросы жестов и мимики с отдельными оговорками понятны, видимо здесь сказано почти все. Речь же неисчерпаема для анализа и оценок. Например, по короткому монологу, можно построить портрет человека, в этой связи хочу отметить, что на форуме недооценили программу ваал. Не рекомендую возвращаться к ней без предварительного ознакомления с работами профессора Белянина и В. Пономаренко, как минимум по причине того, что за словами темный, красивый, светлый в ваал, скрываются названия радикалов. ПЛТ (проектинвеый литературный тест) Шалака-Белянина, строится на аналогичной классификации радикалов.
Кстати, Волгин, поделитесь впечатлениями о книге которая попала в Вашу карикатурную фотографию с замаскированой камерой.

[Xelgart]

EWG21, спасибо за подборку!
Ваалом пользовалась в студенчестве, насколько я помню - это фоносемантический анализ текста, и для оценки экспрессии он очень даже годен. Портрет человека, в этой связи, предполагаю, будет обусловлен ситуацией и обстановкой коммуникации. Или Вы полагаете иначе? Я новичок у вас на форуме, скиньте, пожалуйста, ссылку с обсуждением ваала, чтобы не флудить.
ПЛТ заинтересовал. Поделитесь источниками?
Работаю над анализом "вербалики", не лишней будет любая информация, не так уж ее и много.

[EWG21]

Хелгарт, в соседней ветке, есть тема: "Невербалика: определить вымышленную историю", помогите разобраться с историями.

[Xelgart]

Попыталась.
Надеюсь, пригодится.
Мы мудрим. Но есть ли возможность узнать, насколько удачно намудрили?

[EWG21]

Книги по теме:

[EWG21]

собственно книги:

[EWG21]

Вторая книга вести много, выложить не удалось, легко ищется в интернете.

[VASh]

Благодаря Татьяне Алфеевой, удалось ознакомиться с критическим раздел посвящённым психологической экспертизе по видеоматериалам следственных действий из книги под ред. д.ю.н., проф. Россинской Е.Р. Есть с чем согласиться и над чем задуматься, но и поспорить. В текст данного раздела вплетён пример такой экспертизы, который собственно и критикуется, но иногда тяжело отличить критические реплики автора от самого примера, однако для тех, кто интересуется данной тематикой, рекомендую для ознакомления.

Судебная экспертиза: типичные ошибки. /Под ред. д.ю.н., проф. Россинской Е.Р. – М.: Проспект, 2012

5.4. Выполнение исследований, не имеющих четкой научной основы, производство экспертиз несуществующих видов

Имеются случаи производства психологами (негосударственных экспертных учреждений ) экспертиз, объектами которых являются видеозаписи каких-либо следственных действий (например, допроса). Такие экспертизы именуются ими видеовокалографическими, психолого-вокалографическими и т. п. Однако специалисты в области криминалистического исследования видео- и звукозаписей в них не участвуют .
Примером может служить «комплексная психолого-вокалографи ческая экспертиза видеозаписи следственного действия с участием свидетелей З. и И.», которые допрашивались по делу об убийстве Д. Оба свидетеля допрашивались с применением видеосъемки со свидетелем З. осуществлялся выход на место с применением видеосъемки
Эксперты нарушили описанные в первом разделе данной книги требования к используемым методам исследования и их представлению: информация о методах должна быть точной, конкретной, содержать их наименование (общеизвестное для специалистов) либо подробное описание метода и ссылку на источник. Это позволяет дать оценку исследования с точки зрения его научной обоснованности, а также фактической обоснованности результатов. Следует еще раз подчеркнуть, что не все методы базовой науки допустимы к применению и судебной экспертизе. Методы должны быть апробированы и рекомендованы к использованию в экспертной практике.
В данном случае совершенно неясно, что эксперты имеют в виду под «анализом документов» (относится ли данный анализ к категории «психологического» или «вокалографического», какой из многочисленных способов психологического анализа применялся), под «сравнением» речевых характеристик и «сопоставлением» элементов невербального поведения свидетеля и следователя (что с чем сравнивается и сопоставляется).
Сравниваться могут в том числе характеристики голоса или особенности поведения (вербального, невербального) одного и того же человека:
- в рамках одной ситуации (одного целостного поведенческого акта),
- в разных ситуациях (разного типа, в разном социальном контексте),
- в ситуациях, однотипных с исследуемой.
Для получения возможности сравнения поведения (голоса, жестов, мимики, поз и др.) одного и того же человека необходимо обладать ин формацией о том, каковы его обычные или типичные голос, жесты, мимика, позы, каковы особенности его поведения в разных состояниях, в разных ситуациях и в ситуациях, сопоставимых с ситуацией допроса (стрессогенной для любого свидетеля). Таким образом, для сравнительного анализа необходимы сравнительные образцы, иначе сравнение лишено своего предмета.
Список литературы (названный экспертами методической базой исследования) не содержит научных и методологических основ проведенной «психолого-вокалографической» экспертизы. Представлено избыточное число не научных, а популярных изданий по психологии, в том числе по «психологии лжи». Описанные в них «признаки лжи» могут только ориентировать наблюдателя, но не являются объективными Критериями лжи. Некоторые источники представляют собой работы по невербальному поведению. В список включено несколько учебником по юридической психологии, в которых нет научно-методического (основания данной экспертизы, но в некоторых имеются небольшие разделы, посвященные психологии допроса и иных следственных действий, в которых даются рекомендации по организации и проведению допроса и по способам влияния на допрашиваемых лиц.
Объектом психологической экспертизы являются не показания, а индивидуальные особенности протекания психических процессов у лица, дающего показания, и влияние этих особенностей на адекватность восприятия и воспроизведения им того или иного явления. Иными словами, не существует экспертизы показаний, а есть экспертиза способности давать показания, она проводится в отношении дающего показания лица и предполагает обязательное его очное освидетельствование. Эксперт не оценивает достоверность показаний, а решает вопрос об объективной возможности того или иного лица адекватно отражать факты, интересующие органы следствия.
При исследовании видеозаписи следственных действий может решаться вопрос о признаках воздействия со стороны допрашивающего или третьих лиц, но обязательно проводится экспериментально-исихологическое обследование допрашиваемого, в ходе которого устанавливаются его интеллектуальные, личностные, эмоционально-волевые особенности, а также склонность к фантазированию и устойчивость к внушающему воздействию .
В указанной экспертами литературе не содержится описания методологических основ психолого-вокалографической экспертизы. Это обусловлено тем, что такой экспертизы как вида не существует. А приведение такого списка литературы как методической основы является умышленной уловкой экспертов.
С одной стороны, наименование психолого-вокалографическая свидетельствует о том, что гносеологически такая экспертиза является комплексной и требует участия специалистов в области психологии и «вокалографии», поскольку в рамках психологической науки такого направлення или отрасли как «психология вокалографии», не существует. Эксперты должны обладать специальными знаниями и в психологии, и в вокалографии. В науке такой отрасли знаний, как вокалография, не существует. Фоноскопия (вокалография) - это криминалистическое учение о методах исследования зафиксированных звуков для раскрытия и расследования преступлений. Фоноскопическая экспертиза проводится в целях установления личности говорящего по признакам голоса и речи, записанной на фонограмме, установления факта стирания, перезаписи, монтажа, фрагментарности записи и иных изменений, привнесенных в фонограмму в процессе или после окончания звукозаписи, определения условий, обстоятельств средств и материалов звукозаписи, а также иных фактов, имеющих значение судебных доказательств. Специалисты должны иметь образование по специальности «Судебная экспертиза», специализацию «Судебные речеведческие экспертизы». Альтернативой является или инженерное, или лингвистическое высшее образование, включающее такие базовые дисциплины, как акустика, прикладная математическая лингвистика, информатика, основы системного анализа и другие, а также последующее переобучение. В заключении же не содержится сведений о наличии соответствующей подготовки у экспертов, и с этой точки зрения их компетентность следует поставит, под сомнение.
Название экспертизы не соответствует ее содержанию. Проведенная экспертиза не является ни психологической (в современном представленим о судебной психологической экспертизе), ни вокалографической (исследованием голоса), ни психолого-вокалографической. Проделанная экспертами работа представляет собой исследование видеозаписи (преимущественно методом многократного прослушивания и просмотра и субъективной оценки невербальных особенностей поведения участников и вербальных (словесных) и паравербальных или экстралингвистических (тембр, интонация, темп и др.) характеристик их речи. При этом эксперты исследовали указанные особенности поведения и речи свидетелей в отрыве от разработанных в фонографии теоретико-методологических основ и методик. Диагностика звучащей речи по степени подготовленности (на что намекают эксперты, говоря о «неестественном источнике припоминания» информации) представляет собой диагностическое исследование, в котором задействованы лингвистические признаки разных языковых уровней, и решение такой задачи экспертами без лингвистических знаний крайне сомнительно .
Проведенная экспертиза не соответствует теоретическим и методическим основам судебной психологической экспертизы в отношении свидетелей, предметом которой является способность свидетеля правильно воспринимать интересующие следствие обстоятельства и давать о них показания. Установление этой юридически значимой способности требует в соответствии с методологией судебной психологической экспертизы полного и всестороннего исследования с психологическим анализом материалов дела (в том числе всех показаний свидетеля в их динамике); с исследованием индивидуально-психологических особенностей свидетеля (по материалам дела и по результатам очного экспериментально-психологического исследования в отношении свидетеля); установлением внутренних и внешних факторов, влияющих ни адекватность восприятия информации, ее сохранения и последующего воспроизведения; установлением потенциальной способности свидетеля правильно воспринимать и воспроизводить информацию; анализом взаимодействия личности и ситуации и установлением актуальной способности свидетеля давать показания .
Эксперты создают видимость индивидуального подхода к свидетелю: указывают, например, что свидетель И. «использует привычные речевые обороты», что ее «интеллектуальные данные соответствуют возрасту, жизненному опыту». При этом, во-первых, неизвестно, как эксперты установили, что эти речевые обороты привычны для И., они ведь наблюдают И. по видеозаписи впервые и в единственной ситуации, не имеют возможности сопоставления этих оборотов с ее оборотами в повседневной жизни, в разных ситуациях. Во-вторых, как установлено (дистанционно, только по речи, поведению и внешнему виду), что интеллектуальные данные соответствуют возрасту? Откуда экспертам известен жизненный опыт М.? С другой стороны, эксперты не учитывают важную информацию о свидетеле - наличие открытой черепно-мозговой травмы в дошкольном возрасте с пластикой черепа (И. сообщает об этом следователю), ее неспособность обучаться после этого в общеобразовательной школе. Эта информация никак не учтена экспертами, и является чрезвычайно важной для установления индивидуальных особенностей свидетеля (у И. могут быть связанные с последствиями травмы нарушения психической деятельности, органическое поражение головного мозга). Однако для осознания важности и оценки влияния такого статуса свидетеля на показания, обнаружения в показаниях признаков своеобразия эксперты-психологи должны обладать знаниями в области клинической психологии. Игнорирование психического статуса свидетеля и обусловленных этим статусом особенностей поведения, речи, интеллектуальных ресурсов (осмысления сложных лингвистических конструкций, неизвестных слов и пр.), продуктивности психической деятельности, эмоциональных особенностей и др. неизбежно приводит к экспертным ошибкам.
Эксперты дали категорические (положительные и отрицательные) ответы на все поставленные вопросы, тем самым нарушив правовой предел своей компетенции, так как эксперт не вправе решать вопросы, относящиеся к исключительной компетенции органов следствия и суда. Таковыми являются вопросы, связанные с установлением достоверности показаний, оговором и самооговором. Другие вопросы подразумевают в качестве объекта исследования фигуру допрашиваюшего (следователя), его действия в виде психического или физического насилия, его роль, поведение и намерения.
Оценка показаний (с точки зрения относимости, допустимости, достоверности согласно ч. I ст. 88 УПК является исключительной прерогативой судебных или следственных органов. В компетенцию эксперта не может входить установление достоверности показаний, а также установление мотивации показаний, заведомой лжи, оговора и самооговора, добросовестного заблуждения. Объектом экспертизы является свидетель (допрашиваемый), а не следователь (допрашивающий), и в профессиональную компетенцию эксперта не входит оценка характера действий лиц, не являющихся объектом экспертного исследования (в данном случае - оценка действий следователя).
Кроме того, не может являться предметом исследования видеозаписи установление намерений человека, его побуждений и интересов (в чьих интересах он может искажать информацию и др.) ввиду их недоступности непосредственному наблюдению.
Исследовательская часть являет собой не психологическое исследование, а почти дословное содержание допроса свидетеля с описанием его невербального поведения. О состоянии свидетеля З. эксперты судят на основании следующих признаков: движений губами («жует» губы, облизывает губы, сжимает губы), сглатываний, дыхания (делает вдох, делает напряженный вдох, выдыхает, напряженно вдыхает), движений головой (утвердительно кивает, жест головой в сторону, отрицательно качает головой), движений корпусом (ерзает на стуле, корпусом тела наклоняется немного вперед, наклонятся вперед, переминается с ноги на ногу, топчется на месте), движений руками (двигает правой рукой, делает взмах правой рукой, показывает рукой имитирующие удары, имитирует удары кулаками, сжимает правую руку в кулаке, имитируя в руке нож, показывает ей удары вперед, сжимает кулак на правой руке, приподнимает руки, шевелит пальцами правой руки), направления взгляда (взгляд направлен вниз, перед собой и т. д.), пауз, припоминаний (сопряжены с паузами, иначе как не объективированы), уверенной или непринужденной речь объективируется), волнения (не конкретизируется и не объективируется), эмоционального напряжения (не объективировано).
Отмеченные признаки относятся к двум типам: первый состав объективно проявляемые данные, такие как движения, направление взгляда, паузы; второй — субъективные оценки и толкования (припоминает, напряжен, волнуется и др.). Первые могут являться признаками определенного явления (например, состояния напряжения или спокойствия), однако должны существовать достоверные (качественные и количественные) критерии отнесения этих признаков совокупностей к данному явлению. Эксперты такими критериям пользуются, а перечисленные признаки субъективно толкуются жестикуляция адекватная, телодвижения соответствующие, привычные жесты, откровенность и др. Эти оценочные суждения экспертов не имеют возможности проверить научную обоснованность выявленных явлений, так как словосочетания «адекватные телодвижения», «соответствующие телодвижения», «специфические мимические реакции" ничего не говорят о фактических особенностях невербального поведения коммуникатора, а представляют собой субъективные оценки экспертов без указания на то, что имеется в виду в научной психологии под этими понятиями. Эксперт не имеет права на субъективизм, он должен проводить исследование объективно, на строго научной и практической основе (ст. 8 ФЗ о ГСЭД).
Однако эксперты полагают (и именно на этом основывают вывод), что указанные признаки свидетельствуют о естественном, характере припоминания информации в процессе дачи показаний свидетелем З., подтверждают образное воспроизведение событий, в которых был непосредственным очевидцем.
Во-первых, совершенно неясно, что подразумевается под естественным характером припоминания. Что бы человек ни припоминал он делает это произвольно, и это является естественным психологическим процессом. Если человеку нечего припоминать (был свидетелем определенных событий), он конструирует образ (не имеет ничего общего с припоминанием). Если человек припоминает не сами события (которых он не видел), а чей-то рассказ то он тоже именно припоминает (и этот процесс тоже естественный. В психологии под припоминанием понимаются умственные действия связанные с поиском, восстановлением и извлечением из долговременной памяти необходимой информации. Припоминание является произвольной формой воспоминания. Психологии неизвестно такое естественное и неестественное припоминание, а также что такое естественный и неестественный источник припоминания.
Во-вторых, эксперты неоднократно говорят об образном воспроизведении событий свидетелем З., основываясь, вероятно, на том, что З. имитирует действия, о которых рассказывает (двигает руками, дотрагивается до груди, кивает). На самом деле это свидетельствует не об образности воспроизведения, а только о том, что свой рассказ З. сопровождает соответствующими образными жестами (например, сообщая об ударе, имитирует этот удар). Совершенно неочевидно, что этот образ является воспринятым и запечатленным. Эксперты не учитывают влияния на воспроизведение воображения или склонность З. сопровождать свою речь имитирующими жестами. Кроме того, имитирующие движения как признак образного воспроизведения наиболее характерны для лиц, воспроизводящих свои собственные движения и действия.
В-третьих, эксперты умозрительно наделяют З. чувствами и переживаниями: чувствует себя несколько напряженно, эмоциональные реакции соответствуют внутренним переживаниям, понимает сложившуюся ситуацию, ведет себя вполне откровенно, искренне.
Эксперты неправомерно устанавливают юридический факт, а именно то, что З. был свидетелем расследуемых событий. В действительности не существует достоверных критериев установления по невербальному поведению и особенностям речи, был ли человек свидетелем чего-либо или нет. И даже если человек являлся очевидцем (а не свидетелем со слов) описываемых им событий, из этого не следует, что он дает безошибочные показания, особенно с учетом состояния алкогольного опьянения свидетеля (по показаниям З., им было выпито большое количество крепкого алкоголя в сочетании с пивом).
Интересно замечание экспертов относительно того, что З. сообщает различные подробности и самостоятельно объясняет. Известно, что объяснения и попытки свидетеля придать событиям согласованность характеризуют недобросовестных свидетелей. Добросовестный свидетель сообщает о деталях и событиях, не объясняя и не согласовывая их друг с другом, не стараясь устранить несоответствие, которое может быть устранено неизвестными ему иными доказательствами (которыми может владеть следователь).
Обращает на себя внимание то, что в показаниях З. отсутствуют личностные, эмоциональные моменты, кроме того, что он якобы испугался и потому покинул место происшествия, никому не сообщив не вызвав помощь (однако покинул не сразу). Что так напугало свидетеля (судимого ранее, отбывшего срок наказания), что он бездействовал? Сам свидетель объясняет тем, что «пьяный был», однако в подробностях «помнит» все произошедшее (за исключением причин драки). Свидетелю не предлагают (и сам он этого не делает) описать орудие преступления — нож, который он хорошо видел трижды (в руках у потерпевшего Д., затем лежащим на земле и затем у обвиняемого).
По заключению в отношении свидетеля И. обратили на себя внимание некоторые существенные особенности.
1. Экспертами действия следователя при допросах З. и И. описаны совершенно одинаково, однако следователь ведет себя иначе при допросе И. Например, он требует от нее называть фамилии фигурантов всякий раз перебивает, когда она называет тех по именам (этого он не делал при допросе 3.).
2. Следователь неоднократно перебивает свидетеля И., прерывая ее свободный рассказ, нарушая ее воспоминания, в то время как стройность и последовательность воспоминаний позволяют свидетелю вспомнить те детали, которые в отрыве от общего контекста могли быть забыты или упущены.
3. Следователь давит на свидетеля, требуя ответа на вопрос, который И. не может осмыслить целиком и ввиду своих индивидуальных особенностей (невысоких ресурсов психики, низкого образовательного уровня, бедного словарного запаса), не может самостоятельно расчленить вопрос и ответить последовательно на разные части, не понимает слова локализация (следователь требует сообщить, как были локализованы удары). Следователь формально старается сделать вопрос доступнее для свидетеля, однако вновь перегружает ее информацией, которую она не в состоянии обработать. Кроме того, следователь неоднократно требует от И. ответить, сколько ей нужно времени для ответа на вопрос, даже когда адвокат пытается помочь задать вопрос доступной для свидетеля форме.
Есть еще несколько эпизодов, в которых И. явно не понимает существа вопросов, задаваемых юридическим языком, например, при разъяснении прав перед опросом адвокатом и даже про семейное положение. Не понимая вопроса, И. говорит, что не знает, как отвечать. Эксперты расценили это как отсутствие у И. заготовленного ответа. Однако это связано, вероятнее всего, именно с тем, что она не понимает вопроса. Не зная, как называется дорога (улица), которую стал перебегать «нерусский», она говорит, что не знает, как сказать (как сказать-то; не знаю, как объяснить). Все это свидетельствует только о недостаточной языковой компетентности И., а не о том, что она не обладает информацией или искажает ее.
4. Эксперты расценили взгляды И., обращенные к адвокату, как признак подготовленности ее показаний. В условиях смены показаний (по всей видимости, на нежелательной для следствия), сопряженной к тому же с обвинениями сотрудников милиции в оказании воздействия на свидетеля, при проявляемом следователем явном недовольстве, психологически понятной является потребность И. в эмоциональной поддержке со стороны адвоката, в доброжелательном отношении.
5. Эксперты неверно оценили эмоциональное состояние свидетеля И.: ее мимику (улыбки, ухмылки) они сочли проявлением спокойствия, веселости и причиной лжи (оговора «нерусского» и сотрудников милиции), в то время как это могло быть проявлением психологических защит.
6. Эксперты судят о том, что И. сознательно искажает, утаивает информацию в своих интересах, интересах других лиц либо из иных соображений только на основании ее отдельных невербальных проявлений (хотя и говорят о совокупности, которой на самом деле нет), преимущественно это опускание глаз (вероятно, взгляда), взгляд вправо вверх, а также реже — молчание или тихая речь в сочетании с опусканием глаз; еще одним обособленным (самостоятельным) для экспертов признаком является почесывание щеки, глаза или носогубной складки).
О том, что И. припоминает или искажает информацию, эксперты судят по направлению ее взгляда, основываясь на ненаучных представлениях (с позиций нейролингвистического программирования — НЛП), что эти индикаторы надежно свидетельствуют о естественном характере припоминания событий, а также основываясь на языке жестов, который не является абсолютным (не у всех людей жесты одинаковы, почесывание носа — это не обязательно ложь, жест может быть обусловлен разными причинами). Для возможности получения ориентирующих (а не доказательственных) данных с использованием «языка поз и жестов» и стратегий движения глаз (из НЛП) необходимо знать индивидуальные особенности испытуемого, установить особенности поз, жестов, мимики, стратегий глаз этого испытуемого с учетом обычных или типичных для него проявлений в разных ситуациях и состояниях и - что еще важнее - в ситуации непосредственного наблюдения («здесь и сейчас»). Применительно к ситуации допроса поведение свидетеля (вербальное и невербальное, в том числе жесты, позы мимика, особенности речи), которое наблюдается по видеозаписи (а не непосредственно), экспертам не с чем сравнивать — они не располагают знаниями об индивидуальных особенностях свидетеля, не знают, как он ведет себя обычно (т. е. что именно типично для него как он ведет себя в различных ситуациях, не знают, как он проявляет разные психические и эмоциональные состояния, как он перерабатывает информацию (каким способом) и многое другое. Все эти проявления индивидуальны и часто ситуационно обусловлены. Например когда И. рассказывает, что К. сел на асфальт после того, как его толкнули, она опускает взгляд вниз скорее не для избегания контакта, вследствие образного воспроизведения события (сел вниз, на асфальт возможно, она старается припомнить слово «бордюр», но снова повторяет слово «асфальт»). Аналогичный паттерн поведения прослеживается, когда И. рассказывает о том, как они подошли к лежавшему Д. К. присел на корточки около того.
7. Следует отметить, что речь у И. недостаточно лаконичная и част рассогласованная, сбивчивая, что отражает особенности спонтанно устной речи (в отличие от связанного рассказа З.).
8. Естественностью поведения И., отсутствием излишней суетливости и нервозности, которые проявляются при неправомерном воздействии на допрашиваемого (нет конкретики: это какие-то особенные суетливость и нервозность, отличные от тех, что обусловлены спецификой темы беседы? Каким образом эксперты различают эти проявления напряженности?) эксперты обосновывают установленный ими факт что на И. не оказывалось физического и психического воздействия с стороны работников правоохранительных органов ни до видеозаписи (до допроса), ни во время. На этом своем субъективном суждении эксперты основывают вывод о том, что И. оговаривает сотрудников милиции.
Однако рассказ И. об обстоятельствах воздействия на нее со стороны милиционеров представляется психологически достоверным (очевидные признаки психологической недостоверности отсутствуют. Показания И. об обстоятельствах убийства достаточно уникальны и схематичны, в них имеются особенности и подробности, «придумывание» которых нецелесообразно), наполнены фактическими обстоятельствами, начиная от места события и особенностей повреждений вплоть до приезда скорой, разговора с врачом, общения с прибывшими милиционерами. Некоторые обстоятельства не согласованы между собой, но без попыток И. согласовать их (критерий «правдивости»). Эти фактические данные могут быть проверены следствием.
Категорические выводы эксперта должны основываться на положениях научной психологии, соответствовать современному уровню ее развития. В современной научной психологии на сегодняшний день не существует надежных речевых и невербальных индикатором определения того, говорит человек правду или лжет, позволяющих сделать категорические выводы о его искренности и откровенности. Невербальное поведение не дает возможности сделать определенный вывод о правдивости человека или лжи, добросовестности его показаний.
Эксперты вышли за пределы своей компетенции: в предмет исследования психолога никак не может входить оценка «признаков физического воздействия», основанная на определении «внешних телесных повреждений», «признаков того, что движения доставляют боль» и др. В задачи эксперта-психолога не должна входить оценка тактики допроса следователя, «соответствия поведения следователя и свидетели их процессуальному статусу».