ПОЛИГРАФ - ФОРУМ

[Ткаченко А.Е.]

Здравствуйте!

В №4 данного журнала мое внимание привлекла статья несомненного корифея отечественной полиграфологии и, что очень важно, человека думающего и неравнодушного, Ю.И. Холодного «О проблемах применения полиграфа в России (по итогам интервью, проведенного журналом «Детекция лжи»)».

На мой взгляд, в данной статье Ю.И. Холодный в целом повторяет свои тезисы, ранее выдвинутые им в работе «Психофизиологическая экспертиза с применением полиграфа: хаос и его причины» (в соавторстве с Т.В. Аверьяновой и Н.П. Майлис, «Уголовный процесс». – 2018. - №10. - С. 70-79).

Ю.И. Холодный, судя по тону написанного им, вполне разделяет ту точку зрения целого ряда проинтервьюированных журналом специалистов, что проблемами отечественной полиграфологии являются, цитирую:
1. «Низкое качество подготовки значительного числа отечественных полиграфологов»;
2. «Бездумное копирование зарубежного опыта… отчетливый тренд в сторону предпочтений стандартизированной американской методологии отечественным разработкам»;
3. «Явно недостаточное научное обеспечение развития тематики ИПП в России».

Подробно разбирая эти проблемы, Ю.И. Холодный формулирует семь «неудобных вопросов (точнее сказать, претензий) к научно-методическому обеспечению ИПП в США». Далее я слова «почему» буду опускать, максимально сохраняя прямую речь автора:
1. Отсутствие научно обоснованной теории полиграфа, которая позволила бы объяснить естественно-научные механизмы, позволяющие выявить у человека скрываемую им информацию.
2. Отсутствие признания ИПП американской криминалистической наукой.
3. Американские суды мягко говоря, без энтузиазма относятся к использованию результатов ИПП.
4. Отсутствие оптимального алгоритма или тактики проведения ИПП конкретного человека.
5. Отсутствие разработанных методических средств диагностики повышенной возбудимости (гиперреактивности) исследуемого человека в ходе его тестирования на полиграфе.
6. Отсутствие средств объективного психофизиологического контроля адекватности человека условиям тестирования на полиграфе и, как следствие, защиты от ошибок «ложной тревоги».
7. Отказ от использования контрольных вопросов комплекса вины на фоне отсутствия успешных средств обнаружения гиперреактивности человека в ходе тестирования на полиграфе.

Подробно разбирая эти претензии, Ю.И. Холодный в целом вполне соглашается с тезисом статьи А.Ю. Николаева «Применение экспертизы на полиграфе в доказывании: судебная практика в США» (Уголовный процесс. 2020. - №7. - С. 78-87.): «Заимствование американских решений – тупиковый подход».

Строго говоря, 5-й, 6-й и 7-й «неудобные вопросы» являются уточнениями 4-го, ну да Бог с ним!

У меня возникло конструктивное предложение: давайте усилим и углУбим качество подготовки отечественных специалистов, развивая явно недостаточное научное обеспечение тематики ИПП в России путем проведения полноценной корректной дискуссии общетеоретического характера.

На мой взгляд, нАчать следует с того, что, давайте не будем лукавить, под «бездумным заимствованием американского опыта» понимается работа НШДЛ, продвигающая разработки Университета штата Юта – наработки школ Бакстера и Матте на наших суглинках и супесях как-то не прижились… На это, в частности, прямо указывает комплементарное упоминание Ю.И. Холодным книги А.Ю. Молчанова «Not Utah».

НШДЛ существует достаточно давно, отслеживающий американские разработки А.Б. Пеленицын работает в нашей области еще дольше, а вот знаменитый теперь 4-томник был представлен профсообществу только в 2015 г. на 10-м юбилейном семинаре НШДЛ. Воля ваша, но уже по срокам подготовки этого пособия можно сделать вывод о серьезной подготовительной работе, что как-то не вяжется с бездумным копированием.
Давайте будем справедливы: плохое активно заимствуют редко. Не одни мы внемлем американским коллегам – их разработки заимствуются по всему миру, но для нас должно быть очень важно, что США, как и РФ – страна многонациональная, многоконфессиональная и многокультурная (хотя и со своими очень серьезными особенностями), что предполагает удовлетворительную воспроизводимость их методов на нашей популяции.

Американские методики (не все – их много) на сегодняшний день, по крайней мере, обобщены, стандартизированы и формализированы, т.е. вполне подготовлены для общепринятого преподавания, а не для передачи сакрального знания путем инициации адепта мастером. Отечественные разработки, к сожалению, в большинстве случаев так и не вышли за рамки авторского стиля работы.
ТОЗВ Носкова не имеет числовой оценки и расчета вероятности ошибки. ТСТ - наш ответ Чемберлену, пардон, буржуазной Юте, предполагает метрическую оценку на основе выявленного по результатам служебных тестов «симптомокомплекса». Симптомокомплекс – это реализация в практике СПФИ (я буду называть полиграфные тестирования так, т.к. для меня ИПП – это «индивидуальный перевязочный пакет») т.н. принципа изоморфизма – применения в машинной логике принципа аналогии. Это хорошо для 70-80-х гг. ХХ века, но в третьем десятилетии века ХХI уже не комильфо. Мы регистрируем и анализируем всего три физиологических процесса: дыхание, кровообращение и потоотделение, которые работают практически у всех и практически всегда. Выделение какого-то особенного симптомокомплекса имело бы смысл, если бы мы имели дело с, по крайней мере, пятью процессами, а так, на мой взгляд, А.Б. Пеленицын совершенно справедливо заметил, что «параметры (информативные признаки) Кирчера», которые также срабатывают у всех и всегда – это своего рода тоже «симптомокомплекс».

Американские методики вполне удовлетворительно подготовлены для базового обучения «с нуля», а вот разработки отечественные хорошо смотрятся как повышение квалификации.

На самом деле, это очень серьезная фундаментальная и не решенная до сих пор проблема: рассматривать СПФИ как исследование ипсативное, самодостаточное, или же нормативное – ориентирующееся на некие усредненные показатели по популяции. Мы пока развиваемся в парадигме метода нормативного, каки и большинство психологических тестов.

Теперь несколько слов о теории полиграфа, вернее, о набившем оскомину ее отсутствии.

Ящетаю, что такая теория есть и, более того, она в кои-то веки раз отечественная. Это модель Б.М. Величковского, согласно которой внимание – это координационная структура процессов оперативного достижения цели. Мотивация играет «стратегическую» стимулирующую и контролирующую роль по отношению к деятельности (имеется в виду теория деятельности Леонтьева: деятельность-действие-операция-рефлекс), а внимание – «тактическую» стимулирующую и контролирующую роль по отношению к действию в рамках этой деятельности. (Это имеет очень веское нейрофизиологическое подтверждение. Н.П. Бехтерева локализовала «детектор ошибок» в передних отделах поясной извилины в непосредственной близости от медианных (срединных) структур коры префронтальной извилины. Этот отдел примыкает к орбитофронтальным (глазнично-лобным) и вентромедиальным отделам префронтальной коры, участвующим в процессах саморегуляции и мотивационного обеспечения деятельности, что подтверждает филогенетическое родство внимания и мотивации.)

Сперва на основе выработанной у тестируемого мотивации на достижение желаемой им цели СПФИ происходит сложная (задействующая как осознаваемые, так и неосознаваемые элементы) ситуативно обусловленная когнитивная оценка им стимулов на основе степени их препятствования достижению этой цели, а затем по результатам этой оценки (в ходе которой, к слову, активно задействуется память) формируются эмоции, физиологическое оформление которых мы регистрируем. Средств нейровизуализации (фМРТ, ПЭТ…) у нас нет, мы не можем оценить, напр., вызванные потенциалы ГМ, активизацию различных отделов коры, прежде всего – ее ассоциативных зон, или феномен амплификации корковых концов анализаторов – мы регистрируем периферийные последствия всего этого.

Модель Величковского является не самостоятельной теорией, а т.н. метатеоретической конструкцией – умозрительной моделью, которая привлекает прочие теории в качестве частных объяснительных механизмов.

Теория социальной оценки Л.Г. Алексеева, вечная ему память, и пресловутая теория страха наказания (последствий разоблачения) вполне удовлетворительно объясняют, как у тестируемого формируется мотивация.

Теория актуализации личностных смыслов сознания А.Ю. Молчанова объясняет, как в рамках сформировавшейся мотивации возникает феномен субъективной ситуативно обусловленной значимости стимулов павловской второй сигнальной системы – слов и фраз.

Когнитивные теории эмоций (теории когнитивной оценки), в т.ч. основанная на потребностно-информационной модели П.В. Симонова ЭМИДЛ С.В. Поповичева, объясняют, как в результате сложной когнитивной оценки значимости стимула возникают эмоции, физиологическое оформление которых мы в конечном счете регистрируем.

Вдвойне отрадно, что нейрофизиологический механизм мотивации и внимания объясняет теория доминанты А.А. Ухтомского, поэтому нам не надо придумывать спекулятивные (умозрительные) модели типа RIG - «Притяжения релевантной темы» Авиталя Гинтона, представляющей собой научную метафору закона всемирного тяготения. (К слову, он вторую статью на эту тему в последнем номере журнала «Европейский полиграф» опубликовал.) По тому, насколько устойчивой к отвлекающим факторам является доминанта проверочной тематики, мы судим об иерархии мотивов тестируемого: что для него значимее в видах благополучного прохождения проверки – ПВ или ВС?

Все эти формулировки про «идеальные следы памяти/сознания», «идеальную следовую информацию», «признаки инсценировки речевого сообщения» и совсем уж экзотичное «обладание исследуемой личностью чувственно-познавательным комплексом личности, которая совершила инкриминируемое деяние» - это не теоретическое обоснование регистрируемых в ходе СПФИ процессов, а попытка оформить его результаты в приемлемой для отечественной судебной практики форме.

Непонимание этого является непониманием сути того, чем мы занимаемся. Например, реальное экспертное заключение убежденного сторонника теории целенаправленного тестирования памяти (ЦТП). Следователь по особо важным делам формулирует 2 вопроса эксперту:
- Имеется ли в памяти [Ф.И.О.] информация о… ?
- Имеется ли в памяти [Ф.И.О.] информация о… ?
Эксперт с 18-летним на тот момент стажем полиграфных проверок приходит к выводу:
- В памяти [Ф.И.О.] имеется информация о…
А вот как он описывает ход своего исследования, которое сподвигло его к этому выводу:
- В ходе ТнП (тестирования на полиграфе – прим. мое) [Ф.И.О.] предъявлялись вопросники (группы вопросов), содержавшие нейтральные (Н), контрольные (К) и проверочные (П) вопросы… Контрольные вопросы обладали выраженной субъективной значимостью для подэкспертного в ситуации проводимого ТнП и были предназначены для определения динамики развития физиологических реакций, возникающих в ответ на их предъявление. Проверочные вопросы были предназначены для оценки ситуационной значимости для подэкспертного различных обстоятельств, характеризующих расследуемое преступление. Конец цитаты.

Перевожу с русского на русский: контрольные вопросы нужны для того, чтобы вызвать у подэкспертного физиологические реакции и оценить их динамику. Для чего нужны эти реакции, и что нам даст оценка их динамики – ни полслова. А вопросы проверочные нужны для оценки уже самим подэкспертным ситуационной значимости обстоятельств дела… Но выводы делаются об информации в его памяти.

Оценка – это сложный когнитивный процесс, задействующий как осознаваемые, так и неосознаваемые механизмы… - см. выше. Как только звучит слово «оценка», про исследование памяти в чистом виде можно забыть, ибо память начинает служить мышлению (в философии мышление – это операции с понятиями, а в психологии – поиск решения в новой ситуации), а по результатам оценки возникают эмоции, что объясняет целый ряд когнитивных теорий эмоций вообще и модель П.В. Симонова в частности.

Лично я на тему использования результатов СПФИ в суде «не парюсь», т.к. убежден: как только результаты СПФИ станут неоспоримо высокими, юристы сами отшлифуют формулировки «под себя», и никакое «отсутствие теории» им не помешает. В конце концов, в судопроизводстве используется искусствоведческая экспертиза, и никого не смущает ее субъективный далекий от науки характер.

Теперь пару фраз про индивидуальность-тревожность-гиперреактивность. Адекватность тестируемого условиям СПФИ, под которым в принципе следует понимать определение его способности к адекватному дифференцированию стимулов разного рода, логично проводить специально разработанными психологическими методами. Состояние памяти, наличие склонности к фантазированию, степень социальной зрелости подростка, уровень ситуативной и личностной тревожности… - для всего этого есть специально разработанные психологические методики, и само СПФИ нам здесь не поможет.

Что касается ВКВ, то в той же Юте (что одно-, что многоаспектной) есть целых три ВС, и нет ограничений на их тип, поэтому никто не мешает один ВВЛ сделать включающим, другой – исключающим, а третий – как раз ВКВ. Но только не примитив про «вымышленное преступление»: «Вы украли «Ролекс» гендиректора?» (А гендир – фанат Джобса и носит только «Эппл вотч»), а гораздо более изощренные коровинские ВКВ про грезы-фантазии на социально неодобряемую тематику. «Сцены убийств и насилия в компьютерных играх Вас возбуждают до желания неоднократно их повторять?» - чем не ВКВ?

Но я хотел бы заметить другое. Давайте посмотрим на зоновый тест под немного другим углом зрения. Это ведь своего рода «скрининг», в котором есть нейтральная тема, проверочная тема, контрольная тема (вопросов сравнения), а также встречаются внешняя тема и внутренняя тема (у Матте). Скрининг оценивается по правилу «any or all»: если одна тема срабатывает, то по всем остальным принимается решение о неопределенном результате – мы в «тумане войны» - в зоне неопределенности - иерархию мотивов не выстраиваем. Это означает, что попарное сравнение ПВ и ВС корректно только в том случае, если нейтральная тема действительно нейтральна, и внешняя тема (если она есть) не работает. Следовательно, сам Бог велел использовать НВ для оценки адекватности тестируемого, для чего их формулировки должны быть осмысленными, а не сотрясением воздуха типа: «После зимы приходит весна?» На мой взгляд, для этого вполне уместны НВ про само проводимое СПФИ, т.к. вопрос должен провоцировать развитие эмоции, а не спрашивать о ее наличии:
Лично Вы сейчас проходите проверку на полиграфе?
Лично Вы сидите в специальном кресле?
Лично на Вас закреплены 6 физиологических датчиков?
И т.п.

Вот как-то так…

[НОЧУ ДПО СПФИ]

Ткаченко А. Е!
Вступать в дискуссию с Вами, в силу ограниченности во времени, я пока не буду. Но всё же хотелось бы уточнить: Проработав с Л. Г. Алексеевым непрерывно последние почти пятнадцать лет, я никогда не слышал про «Теорию социальной оценки». А вот про «Мотивационно-адаптационную теорию» слышал. Почувствуйте разницу!
С уважением,
Святослав Жирнов

[$erP]

Это самостоятельная тема... Выделю ее в отдельную ветку...

[Ткаченко А.Е.]

[York]

[Ткаченко А.Е.]

[York]

Ткаченко А.Е.

На всякий случай прошу прощения. Я не приписывал эти утверждения Вам, а только процитировал то, что процитировали Вы И полагал, что читающему тему с первого поста это будет понятно.

[York]

[Ткаченко А.Е.]

"Кабы я была царица", в смысле: если бы я работал в парадигме теории целенаправленного тестирования памяти, я рассуждал бы приблизительно так.

Выраженность реакций на различные стимулы тестов определяется выраженностью эмоционального отклика, возникающего вследствие субъективной ситуационно обусловленной оценки тестируемым их значимости, под которой понимается та степень угрозы (препятствования) успешному результату проверки, которой тестируемый наделяет семантические стимулы (вопросы в словесной форме), ассоциируемые им с различными аспектами расследуемого события, и понимание им своей невозможности исказить свои реакции, сопровождающие неискренний ответ на эти вопросы.

Релевантные вопросы призваны ассоциироваться с возможным реальным личным участием тестируемого в расследуемом событии (т.е. его действиями, совершенными им реально) - они недвусмысленно вопрошают о возможном совершении им в прошлом конкретных действий, в которых тестируемого подозревают.

Вопросы сравнения призваны ассоциироваться с косвенными аспектами расследуемого события (напр., опасением ложного обвинения, подозрениями, страхами, оценками перспектив и прочими эфемерными материями, тематически связанными с расследуемым событием) - они вопрошают о страхах и подозрениях тестируемого и о возможном совершении им в прошлом дискредитирующих его поступков (без их детализации), что по мнению тестируемого может стать причиной его обвинения в том, в чем его подозревают.

Вопросы нейтральные призваны выполнять буферную функцию между первыми двумя и служат для оценки адекватности тестируемого, т.е. его способности к различению РВ и ВС и дифференцированному реагированию на них. Они вопрошают об очевидных вещах (ответ на них очевиден) и максимально лишены психотравмирующего эффекта.

В конечном счёте СПФИ отвечает на вопрос: что для тестируемого более значимо в контексте успешного прохождения проверки: вопросы о реально совершенных им действиях или вопросы о порожденных самой процедурой проверки и расследования страхах, ожиданиях и опасениях?

Оценка тестируемым РВ как наиболее ситуативно значимых определяется наличием в его памяти сохранённых эпизодов о личном участии в расследуемом событии, что полностью предопределяет итог проверки. Следовательно, по стабильным выраженным реакциям на РВ, превышающим реакции на ВС, мы можем сделать вывод, что эта оценка и порожденные ею эмоциональные отклики обусловлены наличием в его памяти сохранённых эпизодов его реального участия в расследуемом событии.

Quod erat demonstrandum.

[Олег]

[AVM]

[AVM]

На мой взгляд, как минимум начинать надо с ограничения ( а лучше запрета) на использование полиграфа в суде. Хотя бы со стороны обвинения. По аналогии с мораторием на смертную казнь.
Что, естественно,не ограничивает использование ПФИ в ОРМ.
И декларированием со стороны профессионального сообщества- в каких случаях полиграф неприменим. А то у то нас уже крупные банки стали проверочные вопросы на умысел,да на намерения формулировать... И кто-то ведь эти заказы исполняет...

[$erP]

[York]

Я конечно не юрист. И у меня возникают вопросы. А как запретить использовать полиграф в судах? Если мы тут проголусем за запрет, то , как представляется, ни кто не обратит на это внимания. Может быть Верховный Суд это должен сделать? Но ведь должно быть дано какое-то обоснование. Запретить как не имеющего научную основу? Так не все экспертизы имеют научную основу. Вот, например, исскуствоведческая, как указано было выше. Экспертом в рамках своей компетенции может выступить и плотник, главное. что он был признан судом специалистом в своём деле. Или я не прав?

С другой стороны, если запретить и обосновать заперт, то вероятно, потребуется пересмотр всех дел где в приговоре суда фигурировала полиграфная экспертиза. Вряд ли на это пойдут официально. Только если негласный запрет. Правда потом, почти наверняка, полиграф не вернётся в дружный строй экспертиз.

И у противников полиграфе будет непреодолимый аргумент: Полиграф даже в суде запрещён!

[Александр Калафати]